— В Америке тоже есть раки. Мелкие, черные, сколько ни вари — жутко жесткие. Их привозят из Китая. Иногда покупаем, едим, мучаемся, потом все руки расцарапаны. У американцев ко всему этому брезгливое отношение, как в фильме «Брат-2». Сазан — для нас нормальная рыба, а для них — «то, что плавает в реке». Представьте: собираются люди на пирсе и кормят сазанов — толстомордых, губастых, ловить их при этом никто не будет. Ростовчанин во мне очень от такого страдает. Мы живем в Пенсильвании, там рядом Аппалачи, поднимаемся в горы, ловим рыбу в озерах. И все равно наши американские друзья как-то опасливо на нее поглядывают.
Был как-то в магазине в Кливленде. Надпись — «донской рыбец». Я уже размечтался: «Где? Давайте скорее». Достают какого-то морского задохлика. Кому вы рассказываете про донского рыбца?
Конечно, я занимаюсь контрабандой. Приходится. Я вожу в Америку рыбцов. Но контрабандист я не очень профессиональный, так что беру их немного. Не люблю баулов, потом зачем мне статья «в особо крупных размерах». А на этот раз привез детям майскую малосольную селедочку.
В Америке ростовчане очень быстро находят друг друга. Земляки — это святое.
Я только недавно прилетел из Штатов, ехал по Нансена из аэропорта, по пути — рыночек в Рабочем городке. Конечно, не смог проехать. Бросил машину, пошел пешком. Наличных в дорогу беру немного, а карточкой на рынке не расплатишься. Так что пара рядов — и я выгреб из карманов все до последней десятки. Конечно, купил раков, овощей и фруктов. Это первое, чего не хватает в Америке. Там, если один помидор отличается от другого на пару сантиметров в диаметре — это уже другой сорт, будет лежать в другой ячейке. Яблоки, груши, сливы — все, к чему мы привыкли — не имеют привычного вкуса и аромата. Там немало фермерских магазинов. Да, фермеры привозят туда свой товар, да, товар красивый, но не более того. Еще в Штатах нет нормальной колбасы. А вот мясо отличное, из Зеландии, Мексики, Бразилии, да и сами американцы в этом смысле молодцы. Стейк — да, колбаса — нет.
В Америке ростовчане очень быстро находят друг друга. Земляки — это святое. У ректора ЮФУ была идея создать в США землячество из выпускников университета. Попросила помочь. Думаю, как я это сделаю? Вообще-то я оканчивал РИСХМ. Но достаточно было найти трех первых. Дальше цепная реакция, два десятка ростовчан нашлись за пару недель. Как всегда в Ростове, все друг друга знают. Диаспоры ростовчан вообще очень сильные, посмотрите на ту же Москву. Что это значит? Что принадлежностью к Ростову люди гордятся. Здесь мы можем брюзжать, но как только дистанцируешься, случается полноценная ностальгия. Не помнишь уже о проблемах с дорогами, ливневками и здравоохранением.
В Ростове так любят побрюзжать, что иногда это выходит за рамки здравого смысла. Чтобы власти городские ни сделали, все плохо. Прямо до смешного. Пять деревьев вырубили перед администрацией — конец света. Вы посмотрите, сколько новых посадили. На Месхи (ректора ДГТУ. — «Нация») все напали с этим студенческим парком. Я прогулялся недавно — там все отлично. Через 3-4 года это будет прекрасный парк. Да, убрали старые деревья, но появилась сотня новых. В этом брюзжании нет здравого смысла, но ему есть объяснение. С образом власти у нас в стране большие проблемы, коррупция слишком заметна, не прикрыта. В политике вообще не может находиться человек, замешанный в коррупционных скандалах. А у нас — может. 5 лет назад в Америке широко освещался скандал. Больше 20 лет человек был сенатором, очень уважаемый человек. Он курировал вопросы, связанные с поставками в Иран продуктов в условиях санкций. А бизнес его сына был связан с поставками этих продуктов. Их ни в чем не уличили, но когда эту родственную связь обнаружили журналисты, сенатор ушел в отставку. Просто потому, что там была теоретическая возможность воспользоваться какой-то инсайдерской информацией.
Наша власть подорвала авторитет, и теперь мух от котлет не отделить. Ну, и еще один извечный момент. Критикующие всегда активнее и громче тех, кто лоялен. О тех же Парамоновских складах есть разные мнения. Но гораздо громче те, кто видит там Колизей, а не развалины. Шиза всегда хорошо организована, а та часть общества, которая должна всему этому противостоять, все никак не соберется.
Ростов не очень привык интересоваться большими идеями — что там в мире происходит, в большой политике. Это с одной стороны хорошо — такое самосохранение, а с другой — какую же ерунду у нас делают предметом обсуждения на целый год. Специально пошел в переход на Ворошиловском. Ну что? Мне не очень понравился цвет плитки, но в целом реконструкция нормальная, мозаика сохранена, в переходе чистенько. Я вышел оттуда без всякого желания с кем-то бороться. Что, цвет плитки в переходе правда стоит полгода обсуждать в городе-миллионнике? Теперь еще полгода будем обсуждать новый цвет краски на здании городской администрации.
Трагедия в том, что в XIX веке мы сделали выбор в пользу железных дорог, а Европа и Америка предпочли автомобили.
Моя мама прошла войну, дошла до Германии, там она увидела, что бывают красивые вещи. И вот она просто хотела приличные модельные туфли, пару для выхода. Разве она могла их достать в СССР? В СССР не могла, а в Ростове могла. Здесь были армянские мастера, которые делали замечательную модельную обувь, одежду шила еврейская диаспора. И, конечно, все это преследовалось. В начале 1960-х особым шиком были китайские нейлоновые рубашки. На танцевальной площадке они светились, и это был отдельный понт. Я знал человека, который делал в Ростове имитацию таких рубашек: привозил контрабандные манжеты и воротники, а остальное шил сам. Этого человека за нейлоновые рубашки приговорили к смертной казни. Потом, правда, вызволили.
Именно ростовский предпринимательский дух обеспечил быстрый переход от социалистических ценностей к капиталистическим. Когда я стал мэром, я знал, что именно таким, предприимчивым, людям надо дать свободу действий. Когда муниципальные предприятия переходили в статус частных, я старался, чтобы они попадали в руки именно таким людям.
В начале 1993 года в Москве на совещании Анатолий Собчак, тогда мэр Санкт-Петербурга, показал мне фотографию и сказал очень недовольно: «Вот, смотрите, вам, наверное, будет приятно». На фото на стене питерского универсама огромными буквами было написано «Хотим жить, как в Ростове». Сейчас мне пеняют: это ж вы разрешали всем ларьки ставить в переходах. Да, разрешал. Тогда это было нужно, а сейчас совсем уже необязательно. Потом ведь именно из этих людей из переходов многие выросли в ведущих ростовских бизнесменов. На моих глазах это все происходило: в свое время известнейшие ростовские предприниматели огромными сумками привозили тряпки из Китая.
В ростовской деревне живут одни люди, а в красноярской — совсем другие. Россия очень разная. Трагедия нашей страны в том, что в XIX веке мы сделали выбор в пользу железных дорог, а Европа и Америка предпочли автомобили. Мы лишены инфраструктуры, которая сопровождает автомобильное сообщение. Наша страна как будто разорвана на лоскутья. Вы можете 8 часов ехать в поезде где-нибудь за Уралом и не видеть признаков жизни. А в Америке мне доводилось ездить от Тихого океана до Атлантического, и цивилизация ни разу не прерывалась. Все это выравнивает их культуру, страна выглядит монолитной.
В красноярской деревне люди привыкли жить в настоящей нищете, в ростовской деревне в нищете жить не смогут. Будут крутиться, вылезать из кожи, но обязательно привезут на базар то, что можно продать. Я как-то ездил в паломничество к местам Серафима Саровского, мимо настоящих среднерусских селений. Вот маленький городочек, водитель говорит: будем ехать аккуратно, тут все ездят пьяные. Остановились, зашли в магазин. Выходим — пьяный водитель въехал в нашу, стоящую на приколе, машину. Люди живут в прямом смысле на отшибе цивилизации, не могут реализоваться, вот и пьют. В Америке нет разницы — отъезжаешь ты от Вашингтона или подъезжаешь к Чикаго, все ровно: банки, гостиницы, ресторанчики вдоль автодорог. И поэтому нет такого политического напряжения. Там много ирландцев или мексиканцев, но никому не придет в голову начать бороться за «мексиканскую республику», потому что Америка едина. А у нас лоскуты, поэтому были возможны разговоры типа «давайте создадим Донскую республику».
Когда-то на свою голову я отправил сына получать второе образование в США. Не оправдались мои надежды, я не смог его вернуть. Там его научили работать, но в России эти знания никому не были нужны.
Какие там мои сын и невестка американцы? Смешно. Вот внуки, родившиеся там, уже другие, они американцы. Для них жизнь — возможность найти себя, свое место в мире, совершенно автономно от семьи, от родителей. Американцы уезжают из дома лет в 16, живут фактически своей семьей, с партнером. Рано начинают работать. В 16 получают права и водят машину.
Они жизнеспособнее, нет инфантильности наших 20-летних «мальчиков», которые у родителей берут деньги, чтобы повести девочку в ресторан.
С другой стороны, очень многие представители среднего класса в Америке, чтобы не обременять собой детей, со временем передают себя государству, специальным заведениям. Там у тебя будет все. Ты отдашь за это большую часть своего состояния и будешь в по-настоящему отличных условиях. За твоим здоровьем будут следить, будут вывозить тебя в турпоездки. Но твои дети будут приезжать к тебе всего два раза в год: на День папы тебя отвезут поиграть в гольф и на День благодарения привезут тебе индюка. Как такое возможно? Не хочу даже на секунду примерять это на себя. Еще я бурчу, когда наблюдаю такую картину. Приезжает подружка за внучкой. Они прыгают в машину и едут пить кофе. Прямо перед обедом, когда вся семья должна бы за столом собраться. Это никого не смущает. Очень по-американски.
Я помню послевоенную Нахичевань, школу № 13, где я учился. Это был очень криминализированный мир, но в нем надо было выжить, выжить достойно и не слиться с ним. Со многими людьми оттуда я сохранил нормальные человеческие отношения. Можно было сосуществовать, там главное правило — не иметь с ними общих дел. Я даже написал книгу и назвал ее «И верь, и бойся, и проси», переосмыслил то есть известную воровскую формулу.
В Ростове всегда был здоровый баланс власти и криминала. Такая среда не дала зайти в Ростов чеченской и дагестанской мафии. Был эпизод, когда шла приватизация пивного завода. Пресс-конференция. Садимся за стол. Двоих я знаю, а третьего — нет. Тем не менее, наши совместные фотографии во всех газетах. Оказалось, это лидер дагестанской группировки, посадил его за стол человек, который занимался вопросами нашей безопасности. Но ростовский криминал помог противостоять их напору. А в Москву они успешно зашли. Я уже не говорю про Свердловск, Челябинск и Тольятти.
В таком балансе Ростов жил и до революции. Власть не закрывала на криминал глаза, она просто понимала существование этой силы. Главное — чтобы население от этого не страдало. Это как с полицией Америки. Граждане Америки чувствуют себя колоссально защищенными. Но почему периодически появляются фильмы о коррупции в полиции? Потому что она есть. Полиция и криминал могут пересекаться, но по отношению к гражданскому населению полицейский там стерилен. Самая чистая в криминальном отношении территория Америки — Лас-Вегас, который полностью управляется криминалом. Попробуйте там нарушить порядок, украсть что-нибудь. Там всюду открытые двери и незапертые машины. Для гражданского населения созданы идеальные условия, ведь люди привозят туда свои деньги, чтобы добровольно оставить их там. Власть туда не лезет. Потому что там есть главное — порядок. И я не стеснялся таких контактов в Ростове.
Какие главные качества нашего земляка? Предприимчивость и то, что мы называем «крученость», способность выкрутиться. В критической ситуации мы до последнего ищем выход из положения и выходим из него достойно. Еще обычно вспоминают любовь к еде, ко всему яркому и красивому. Но никто не скажет «культура». Я не про образование, у нас прекрасный университет, который буквально собрал весь Северный Кавказ, из него вышли элиты юридической, педагогической, медицинской систем региона. Не образование, а именно культура, внутренняя потребность в ней, особое состояние общества. У нас шикарный музыкальный театр. Труппа отличная, усилия руководства, чтобы все это было на достойном уровне, колоссальные. Но какой процент ростовчан туда ходит? 0,04% населения. Театр стоит, как драгоценная шкатулка, — ходим мимо и очень им гордимся. Вы видели «Жанну Д’Арк»? Не уверен, что какой-то театр в России сделал бы лучше. Редкое удовольствие. Но вот я вхожу в зал — и грустно, и смешно — всех зрителей я уже знаю в лицо. Одни и те же ходят.
ЗАЧЕМ ЧИНОВНИКИ ЗАВОДЯТ АККАУНТЫ В СОЦСЕТЯХ? ФЕЙСБУК-ИСТОРИЯ МЭРА НОВОЧЕРКАССКА ВЛАДИМИРА КИРГИНЦЕВА
ВЛАДЕЛЕЦ «ЕВРОДОНА» ВАДИМ ВАНЕЕВ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК ПЕРЕЖИЛ РЕЙДЕРСКИЙ ЗАХВАТ И ЧТО БУДЕТ ДАЛЬШЕ
