«От песни «Ели мясо мужики» уже мозоль на языке»

В декабре 2022-го «Нации» исполняется 10 лет. Давайте вспомним, что интересного было у нас за это время. (Впервые текст был опубликован в августе 2018 года.)

В  Ростове выступила группа «КняZz» с программой «Камнем по голове» — в честь 30-летия группы «Король и Шут».

Перед концертом поговорили с Андреем Князевым о разбивании стекол, главных хитах «КиШ» и Михаиле «Горшке» Горшеневе. 7 августа Горшеневу могло бы исполниться 45 лет.

— Самая главная группа для «Короля и Шута»?
— Всех удивляло, но у нас с Горшком была особенная любовь к скандинавской A-ha. У них очень качественные мелодии, аранжировки. А так в основном панк-группы. Если за себя говорить: Ramones, The Clash, The Exploited, Billy Idol. И The Cure, конечно.

— Википедия утверждает, что на ранний «КиШ» сильно повлияли The Beatles.
— Их никак нельзя отрицать, но они повлияли не на ранний «КиШ», а на формирование музыкального вкуса еще в детском возрасте. Через них и The Rolling Stones проходили абсолютно все. Их обычно не называют в числе повлиявших, потому что это само собой разумеющееся.— Как к вам относились другие ленинградские рок-группы в начале вашей карьеры? Были ли насмешки: мол, что это за детский сад — не рок, а сказочки?
— Да нет, никакой дедовщины, вы что! Ребята из «Красной волны» (так назывался сборный альбом с композициями групп «Аквариум», «Кино», «Алиса» и «Странные игры», вышедший в 1986 году в Америке и Канаде) ратовали за то, чтобы рок-сцена пополнялась молодыми группами. Даже фестиваль был «Наполним небо добротой», который помог многим клубным командам выйти на серьезную сцену. Рок-тусовка в те времена считалась братством. Потом уже коммерческий змей заполз и в наши ряды, рок-клубы развалились. Сейчас о братстве говорить сложно, но это все равно остается где-то внутри на генетическом уровне. Кто-то других рокеров воспринимает как коллег, но кто-то — и как братьев по духу.

— Самая надоевшая песня «КиШ» для вас лично?
— «Ели мясо мужики». Постоянно просят на концертах, реально уже мозоль на языке от нее (смеется). Но она такая чесовая, народ под нее колбасится. Так что ставлю иногда в сет-лист, потому что, если люди кайфуют, и мне становится радостно.

— А самая любимая?
— Моими визитными карточками по раннему творчеству в «КиШ» всегда считались «Прыгну со скалы» и «Кукла колдуна». Это мои главные хиты. Конечно, я мог бы, наверное, еще какие-то песни назвать важными, но они никогда не переплюнут общепризнанных композиций.

Я разбил стекло в поезде, а Горшок в отместку (не любил, если я чем-то выделился, а он нет) переколотил все стекла в гостиничном номере.

— Как вы вообще писали песни? Кто обычно писал музыку, а кто — слова?
— Когда мы начали, Миха (Михаил «Горшок» Горшенев) писал музыку, а я — тексты. В альбоме «Камнем по голове» я написал только одну песню целиком — «Лесные разбойники». Еще моя музыка была в самой песне «Камнем по голове», но Миха ее немножко переделал.
В альбоме «Будь как дома, путник» тоже одна полностью моя — «Валет и дама». Я еще «Лесника» написал, но ее Миха сильно переделал, замедлил.

А потом уже вышел акустический альбом, который был почти полностью составлен из моих песен. Это был новый виток для группы. Скажем так, внесли разнообразие.
Миха пытался меня убедить работать по-старому. Но когда я в себе почувствовал какие-то композиторские способности, не смог в себе это подавить, это невозможно. И мы с ним начали на этот счет бодаться. Тем не менее, я все равно в каждый альбом свои песни вставлял. Иначе бы не было «Рома», «Гимна шута», «Хозяйки старинных часов».У него с текстами было хуже, чем у меня с написанием музыки. По моему мнению, получалось слабенько. Ну, не его это тема. И вообще, у людей, которые очень музыкально мыслят, редко все так же получается с текстами. То, что он вообще это пробовал, — это хорошо. А что оставлял их в альбомах «КиШ», мне тогда не нравилось. Я не любил песни «Американское MTV», «Защитники». Сейчас по-другому к ним отношусь. Теперь это реликвии, и хорошо, что они есть.

Когда Михи не стало, надо было навести порядок, определиться по части авторства. Пришлось заняться этой математикой. Потому что очень много появилось каких-то кавер-групп, бывшие коллеги хотели играть хиты «КиШ». Кто-то начал распускать слух среди фанатов, что Князь вообще почти ничего не писал, так, какие-то стишки, да и то под Мишину указку (смеется). Были зарегистрированы мои права, я их обнародовал. Получилось, за всю историю группы тексты все мои, кроме восьми песен. А по музыке соотношение такое: у меня 35%, у Михи 65%.

— Ваши песни — это всегда история. Сначала эта история, сказка проговаривалась на словах, прозой, потом уже сочинялись рифмы?
— А по-разному. Я раньше вообще порывался рассказы писать, но не пошло это дело. Думал, что написать один рассказ — это долго. А написать песню — это быстро и содержательно. Плюс музыка создает атмосферу. Это было замечательное открытие — что можно свои сюжеты, свои идеи доносить до аудитории в такой форме. Потом все признали этот стиль уникальным, и надо было продолжать в том же духе. Но деревенских сказочных песен стало меньше со временем. Вся моя юность летом проходила в деревне, там я много этого духа в себя впитывал. А потом перестал там отдыхать. По инерции еще как-то шло-шло, а потом сюжеты иссякли. Поперли новые герои — корсары, например, а лешие, домовые, лесники стали уходить в прошлое. Есть какая-то ностальгия по тем сюжетам, но сейчас их тяжелее из себя доставать.

— Кто, кстати, писал лучшие сказки на свете, по вашему мнению?
— Пушкин. Для меня Пушкин. Если брать «Вечера на хуторе», то и Гоголь. Есть, конечно, всякие братья Гримм и тому подобное, но для меня изначально эти двое.

Еще мобильников не было, Горшок звонил с городского и узнавал, у кого можно пожрать, а у кого — остаться. Дома не жил. У него был очень строгий отец, военный.

— Были ли случаи, когда сказка отвергалась группой, например, потому что недостаточно страшная?
— У нас, видите, как было. Я изначально собирался становиться художником, родители мои этого хотели. Но когда я познакомился с Михой, подумал, что музыка — это круто. Я посвящал группе все свое время. Тексты писал, музыку, оформлением занимался. Логотип «Короля и Шута» — моя работа. Миха руководил полностью музыкальным процессом. И по факту я работал только с ним. Поэтому мне было важно именно его мнение, готов он петь этот текст или нет. То, что говорили другие, — уже дело десятое. Он, конечно, мог бегать по всем спрашивать: «Ну, как тебе? Как тебе?». Все высказывали свое мнение, но Горшок все равно в итоге делал так, как сам чувствовал. У него была эта чуйка.Конечно, были версии песен, которые не проходили, и были версии, которые, по моему мнению, ошибочно не прошли. Например, в группе «КняZz» у меня есть песня «Дезертир». Изначально она была написана на музыку песни «Американское MTV». Тогда Миха отмазался тем, что в «Дезертире» много слов, просто запоминать не хотел, лень было. И это, может быть, правда абсолютная. Хотя вообще я думаю, он просто видел уже эту песню как шоу, как он с гитарой выходит. В «Дезертире» нет этого протеста, который он вложил в «MTV».

— Самое большое безумство «Короля и Шута»?
— Безумств было очень много. Чего только стоит получение премии «Овация» (2002 год). Мы были в шоке и до последнего не верили: мир попсы дал нам свою номинацию. Наклюкались, пришли туда, пытались дебоширить, выказывая свое презрение. Было весело.
А так — все гастроли были нашпигованы безумными поступками. Но мы никогда не пропагандировали агрессию. У нас даже закон был в группе: драки запрещены. Парочка человек нарушала его регулярно, но он был. Никаких выбрасываний телевизоров из окон. Мы это воспринимали как понты. Стекла били, было дело. Я бил стекло в поезде, на всю жизнь шрам остался на руке. Миха в отместку (не любил, если я чем-то выделился, а он нет) переколотил все стекла в своем гостиничном номере. Тур-менеджер немалые деньги заплатил за тот погром. А Миха когда домой вернулся, ему жена из ног вытаскивала осколки.

— Самое сильное разногласие в группе когда и по какому поводу случилось?
— Всякие разногласия тоже были. Кому-то сказки надоели. В какой-то момент надо было просто каждому в свою сторону уходить. Наверное, самое сильное — то, из-за которого мы расстались (в декабре 2011 года Князев заявил об окончательном уходе из группы). Камнем преткновения стала постановка «Суини Тодд», которую Миха хотел реализовать. Я, конечно, понимал, что это театр, другая аудитория, другой уровень. Но я с этим не сочетался.

Там такая предыстория была. К нам уже обращались из театра: вы, ребята, такие сюжеты сказочные пишете, мол, это все можно ставить на сцене. Я тогда Горшка убедил, что это, может быть, и интересно, но для этого надо вторую жизнь иметь. Сошлись на том, что, возможно, будем ставить наши песни новеллами, то есть спектакль состоял бы из нескольких новелл.
Но в какой-то момент Миха посмотрел эту бертоновскую экранизацию «Тодда» с Джонни Деппом, и ему буквально крышу снесло. Я сказал, что это не мое, других ролей там (кроме Суини Тодда) интересных нет. Священника играть неинтересно. Копов я уже играл. Я хотел другой драматургии, свободных людей играть, а не людей системы.
Горшок был так одержим этой ролью, думал, я клюну на то, что это всех привлечет. А что у меня душа не лежит к этому, не хотел видеть. Мы сильно в этом вопросе разминулись.— Вообще каким человеком он был? Легким, общительным? Или, напротив, замкнутым в себе?
— Нет, он не был легким в общении. Он был критически настроенным. Очень радовался людям, которые шарили в панк-роке, чье мнение совпадало с его мнением. Не любил, когда люди мыслят категориями быта. Своему делу отдавался безгранично, его больше ничего не интересовало.

Потом, в нем было такое мощное противоречие. Он, с одной стороны, всю дорогу провоцировал пацанов на панк-рок, но, когда лично начинал общаться с мальчишками, которые от него фанатели, всегда сильно разочаровывался. Дебилы, говорил. Он хотел, чтобы рокеры были умными. В «Красной волне» были интеллигентные, начитанные ребята, поэты. И мы в свое время не хотели, чтобы нас считали отморозками. Его раздражало, что фанаты ведутся на крутую внешность, не вникая в содержание. Но все равно возвращался на концертные площадки, будучи зависимым от той публики, которую сам приручил.

Если говорить о его вредных привычках, я думаю, повлияла сложная судьба. Еще юным он ушел из дома и, по сути, домой так и не вернулся. Скажем так, стал немножко диким. А когда человек становится таким, он уже не выбирает свой путь, идет, куда улица поведет.

Было время, он у меня все время зависал, у Балу (Александра Балунова, экс-бас-гитариста «КиШ»), у других ребят. Еще мобильников не было, он звонил с городского и узнавал, у кого можно пожрать, а у кого — остаться. Тогда это воспринималось не то что нормально, но привычно. Я тоже пытался уйти из дома таким же образом, но не получилось. Все-таки у меня дома не было такой диктатуры, как у него. У него папа очень строгий, военный. Не уживались эти люди в одном месте. Хотя позже отец им очень гордился. И ушел из жизни следом за ним. (Михаил Горшенев был обнаружен мертвым в своем доме 19 июля 2013 года: острая сердечная недостаточность на фоне употребления алкоголя и морфина. Юрий Горшенев умер через 41 день после смерти сына.)

— Самое большое разочарование «Короля и Шута»? Что хотели и не успели?
— Да все мы сделали. Ну, могли еще альбом написать. Если бы у нас бы не случился творческий кризис, может, мы и с «Тоддом» нашли бы компромисс.
Миха захотел других текстов, я тоже захотел других. Ему понравились «Марионетки», он сказал: такой замечательный текст, все песни должны быть такими. Ну, как это? Одинаковыми? Я видел, он уже слов не хочет запоминать. Охладел.

Он уже не хотел гастролировать. Но музыканты ему говорили: «А как же мы? Как мы зарабатывать будем?» Другой бы на хрен всех послал, а он на поводу шел. Его всегда можно было на совесть пронять. И он был вынужден возвращаться в концертную деятельность.
Я же следил со стороны за ним, видел: занимается «Тоддом» — собирается в кучку, на первом плане трезвость, творчество. Уезжает на гастроли — алкоголь и раздрай.

Ему надо было уходить в театр. Надо было его отпустить.