Рубль недавно стал героем дня: авторитетный британский журнал The Economist назвал российскую валюту самой недооцененной в мире. Правда, некоторые в самой России эту недооцененность тут же поставили под сомнение: британские журналисты делают расчеты на основе «индекса бигмака», и они якобы ошиблись с ценой бигмака у нас. Но, согласитесь, все же было чертовски приятно услышать хоть что-то хорошее о рубле.
Мы по случаю вспоминаем монологи известных россиян о первом заработанном рубле и способах выживания в кризис.
Ирина Хакамада
общественный деятель, политик
Должна сказать, в Советском Союзе все были небогатыми. Я относилась к семье служащих; папа от нас ушел, мама была учительницей, научным сотрудником.
В свои 22 я относилась к происходящему стоически. Я поставила себе цель: до 30 лет стать доцентом, кандидатом наук, читать лекции и получать 280-320 рублей и я этого добилась.
Тем, кто столкнулся с понижением уровня жизни, нужно, прежде всего, сохранить свой психологический баланс. Перестаньте думать о будущих неприятностях. Уберите из головы мысли, что рубль будет падать, вашу фирму закроют — ищите новые формы самореализации в условиях падающего спроса. Займитесь подсчетом ваших расходов, снизьте издержки, а качество жизни оставьте. Например, если вы привыкли путешествовать, продолжайте это делать, но экономнее, чем прежде. Если водите авто, продолжайте, но не покупайте новую модель машины. Если вы привыкли хорошо питаться, выбирайте продукты дешевле, но из них сочините что-то здоровое и симпатичное. И не нужно говорить себе: «Если так тяжело, спортом заниматься не буду, путешествовать не буду, на книгах сэкономлю, куплю самые дешевые продукты и буду есть их с отвращением». Такими словами вы только загоните себя в депрессию.
Дмитрий Потапенко
бизнесмен
Первую зарплату получил в 12 лет. История обычная — как и многие советские дети, работал на полях.
У меня были времена жесткого безденежья — ничего особенного, переживал спокойно. Я считаю шизофренией придавать деньгам большое значение. Деньги — это инструмент. Вы же не тащитесь от своего рабочего инструмента, правильно?
…Людям давно пора включить ответственность. Почему-то, когда мы делаем ремонт в своей «однушке», мы план составляем, рассчитываем, сколько рулонов обоев купить, какие-то схемы рисуем и потом еще строителей дергаем. Строительство государства — это покруче, чем ремонт в «однушке», а мы это дело постоянно кому-то отписываем. Неважно, кто это: Петя Пупкин, Навальный, Владимир Владимирович или кто-то еще по списку. Все окажутся плохими, потому что ты сам идиот! Любые действия бесполезны, если мы не несем ответственности за все, что творим.
Вставание страны с колен не начиналось. Мы никуда не идем и в этом состоянии находимся последние 100 лет. Что с этим делать? У нас в башке — тупик. Кто виноват? Брежнев, Путин?
Возможно, если каждый сейчас подойдет к зеркалу, долбанется об него головой и скажет: «Я виноват во всем», что-то изменится. И это очень конструктивный совет.
Анатолий Вассерман
политконсультант, журналист
Понятно, что никому не может нравиться кризис, всем приятнее жить в достатке и комфорте, но у нас больше привычки к бедствиям, чем у нынешних западных поколений, подчеркиваю, именно у нынешних. Немцы, например, на протяжении нескольких веков жили в обстановке междоусобиц. Да и сейчас у них два государства — Германия и Австрия. Но за последние десятилетия европейцы так объелись, что забыли былые ужасы, голод и нищету. У нас историческая память дольше, и мы до сих пор помним, что бывали у нас бедствия и похуже и мы преодолевали их без особых потерь и повреждений.
Мы знаем, что кризис — это далеко не смерть. И у меня бывало время сурового безденежья, хватало всяких неприятностей и в 90-х, и после дефолта. Ничего, выжил.
Я советую всем черпать силы в мысли: бывало и похуже, но живы остались.
Виктор Логинов
актер, телеведущий
Периоды безденежья во взрослой жизни, конечно, были. В середине 1990-х родилась дочь, и я оставил Институт театра, музыки и кинематографии и пошел работать подземным спасателем в шахту. Зарплаты были скромными и их задерживали — мы даже организовывали голодовки. Разные были ситуации. Но я не падал духом.
В семье моих родителей тоже никогда не было большого достатка, но и сурового безденежья тоже. Папа работал на заводе, и его зарплаты хватало на то, чтобы купить продукты и поехать на отдых летом. В общем, на кино с мороженым всегда хватало.
Михаил Хазин
экономист
Дело было в деревне Григорово, это в Ярославской области. В основном мы питались картошкой, но однажды решили приготовить макароны. И так вышло, что когда сливали воду, кастрюля опрокинулась, и мы собирали наши макароны с пола руками обратно в посуду. Часть макарон попала в резиновые сапоги, и когда мы подали наше блюдо на стол, от него сильно пахло резиновой обувью. Это я к чему — в 17 лет работать на картошке скорее весело, чем тяжело.
А совсем невесело мне было во время дефолта. Меня подвели партнеры, а у меня на руках жена, еще студентка. Было очень тяжело.
Сергей Белоголовцев
актер, телерадиоведущий
Мама добавила мне немного к той зарплате, и я купил кассетный магнитофон «Электроника», слушал на нем запрещенную западную музыку и чувствовал себя невероятно крутым парнем.
Силы для того, чтобы перетерпеть, нужно искать в своей семье. Близкие люди должны понять, что вы не можете приносить столько денег, как раньше, поддержать и стать опорой. И, главное, унынию не поддаваться.
Из бумажного архива «Нации», №10, март 2015 года.
