«Гостей вожу на могилу дедушки Шарля Азнавура. А что еще показывать в Ростове?»

Двадцать лет назад я ездил на гастроли в Казань, Самару, и там были группировки, которые не любили приезжих. Ко мне тут же подходили, спрашивали: «Откуда? Кто?» Я доставал пачку сигарет «Ростов» и объяснялся, усиленно гэкая. Тогда они отступали: «Все нормально, братишка». Не боялись, а я становился как бы свой, было внутреннее уважение к городу, к бандитскому городу. Нечем гордиться, я считаю.Мать рассказывала, что в поездах, подъезжающих к Ростову, проводники ходили и предупреждали: «Скоро Ростов. Берегите чемоданы». В поезде «Тихий Дон» это было. Сейчас все иначе. На слово «ростовчанин» никто никак не реагирует, мир давно изменился.

Ростовский характер, он, мягко говоря, напористый. Латиноамериканский напоминает, у них тоже агрессия — форма коммуникации. Люди общаются вот так (держит ладонь у носа). В Питере никто не будет так близко подходить, чтобы поговорить. В Ростове личное пространство — самое маленькое по стране.

Сибиряки и питерские от нас, южан, сильно отличаются, страна-то большая. Да даже кубанцы от нас отличаются. Кубанцы прижимистые, сосредоточенные, а ростовчане — более расхлябанные. Развязность, экспрессивность, излишний пафос, понты эти ростовские, это все, конечно, на облике города откладывается. Как? Ну не строят у нас фабрики и заводы, а ресторанов открывают такое количество, что не дай бог.
  
У меня в фейсбуке почти 5 тысяч друзей, и там хорошо видно, какие разные ленты у ростовчан и москвичей. Ростовчане постоянно говорят о себе. Москвич, например, напишет о работе и новом спектакле. А ростовчанин — «как я был на спектакле».

Избитое место, что ростовчанки — красивые девушки. И это правда. Но, мне кажется, именно они, люди всесоюзной красоты, придумали селфи. Самолюбование — это типичная наша черта.

Я как музыкант могу сказать и про отличия в музыке. Вот питерский рок создавала интеллигенция, филологи, он похож на бардовскую песню, такой мягкий, философский. Свердловский рок — это интеллектуальный арт-рок, музыка инженеров, они там все технари. А ростовский рок, классический, это обязательно смесь рока с шансоном. И такого нет больше нигде в стране, это местная специфика.

Мало кто поет о своем городе, разве что москвичи, а ростовчане поют постоянно. И вот этот южный характер хамовитый, ощущение, что солист только что вышел из тюрьмы, словечки арго — это все повлияло на наш рок. Рэпа это тоже касается. У Басты есть шансон внутри, и это видно.

В каком бы стиле ростовчане не работали, из них все равно прет эта ростовскость и игровая уголовщина. Есть правда у нас и совершенно европейские проекты, но это скорее субкультура. Все-таки характерная ростовская сцена — это скорее «Зазеркалье», а не Motorama.Я пока плохо себе представляю новый имидж Ростова. Люди старшего поколения продолжают думать о городе как о Ростове-папе. А молодые из Сызрани или Саранска вряд ли вообще имеют о нем хоть какое-то представление. А в Болгарии, например, о Ростове знают только две вещи: упал самолет и жил Чикатило. Все. Но когда два года назад болгарские журналисты приехали в Ростов на кинофестиваль, то сняли 32 сюжета для своего ТВ! Им было дико интересно. Они смотрели, как город готовится к чемпионату мира, общались с людьми. Стереотипы исчезли.

Новый имидж Ростову надо наработать. Обычно люди, думая о городе в позитивном ключе, рисуют картинку из детства. Кто-то смотрит на город с точки зрения своих профессиональных задач, как, допустим, Леша Матвеенко, который считает Ростов гастрономической столицей. Я с этим совершенно не согласен. Потому что, если я хочу поесть по-настоящему вкусной рыбы, мне придется для этого ехать, например, в Севастополь, как было в последний раз. Невозможно поесть рыбу в городе на Дону! Она есть либо в очень дорогих ресторанах и, кстати, невкусная, либо нигде. Чисто рыбных ресторанчиков у нас нет. Раки, ага. Где у нас раки? Две раковые — опять же дико дорогие и невкусные. Да, 200 ресторанов, и что? Они все одинаковые. Кухня скучная, не локальная. Кухня интересная у армян, и, кстати, армянская кухня — это тоже наша, ростовская специфика. Но последнее аутентичное кафе — «Лагмаджо» у тети Розы на Нахичевани — закрылось.

Приезжают москвичи: покажите нам Ростов. Что им показать? Таганрог? Мы живем в миллионном городе, в котором нечего показать. Люди приезжают и сидят в ресторанах. Потом выходят из ресторана и в темноте ломают ногу, потому что даже в центре города все негладко. Сильное впечатление.

Куда повести приезжего, что показать, чем похвастаться? Старый центр забит машинами и испорчен наружной рекламой. Набережная? Новодел. Театр-трактор? Ну, ок. Посмотрим на него со стороны. Что дальше? Кони и казаки? Но на скачки очень мало кто ходит, нет такой традиции. Рыбалка? Прекрасно. Но только не в Ростове. С моста здесь ловят только для кошек. Старый рынок колоритный? Нет рынка, перестроили. Бассейн на Парамоновских складах? Слили.

Да, в Ростове есть небольшие культурные пространства: антикафе, современные театры, клубы, но они есть везде. В любом городе можно сходить в театр. Мы были на гастролях в Глазове на севере Удмуртии: крошечный город с урановым заводом-гигантом — и великолепный большой частный театр.

Мы пытаемся сделать бренд из ничего: старый разрушен, нового не нажили. Но есть люди, их ментальность, и она себя еще покажет; город хороший, и живем мы, кстати, лучше, чем живут во многих городах России. Что-то еще появится, а потом это станет историей.

Странно, что Варламов посоветовал поставить на Левом берегу памятник Шуфутинскому. Если уж ставить в Ростове памятник шансонье, то это должен быть Костя Ундров, его кассеты на Нахичеванском рынке когда-то продавались пачками. Это специфический блатной шансон, о-о-очень ростовский, который слушали таксисты по всему городу. «Я родился и вырос в Ростове», «В Ростове падают каштаны», «Ростовский вальс», и, конечно же, «Левый, левый, левый берег Дона».Когда мне надо куда-то повести приезжего гостя, то я его веду в Нахичевань: тихое поселение в центре города, не гетто. Завожу на старое нахичеванское кладбище, где по легенде похоронен дедушка Шарля Азнавура — Серж Азнавурян. Да и гетто у нас тоже есть, и тоже производит впечатление: это Говнярка, старая Нахаловка. Там свой колорит.

А вот вам новая городская мифология: знаете, как теперь называется место на углу Буденновского и Горького? Площадь Поповых, или Междупопие. Потому что там теперь сразу два памятника Поповым, друг напротив друга: один — изобретателю радио, Александру Попову, а другой — клоуну, Олегу Попову.

Ссора и стрельба в Ростове из-за спора об Иммануиле Канте — это не байка, это правда. И вот почему. Стреляли на Чкаловском. А именно на Чкаловский восемь лет назад перенесли философский факультет ЮФУ. И люди, которые бухают возле ларьков, это философы. И, конечно, они могут подраться, если человек попутал апостериорные суждения Канта с априорными. Вплоть до смертоубийства. Зная наших философов ростовских (Третьяков — выпускник философского факультета), я убежден, что, кроме того, дерутся из-за герменевтики Гадамера и жестко бьют морды за феноменологию Гуссерля. У Канта фамилия простая, вот и попала в заголовки.

Ростов, конечно же, интеллектуальный город. Огромное количество умных людей отсюда уезжают. Здесь много не только талантливых гуманитариев, но крутых технарей, их выпускает физфак ЮФУ и ДГТУ. Вспомнить, например, Жданова Юрия Андреевича, зятя Сталина, которым очень гордится ростовский университет. И не зря. Необыкновенный был человек. Моя бывшая жена у него защищала диссертацию. Так вот, он сидел за кафедрой, внимательно слушал, делал замечания, задавал острые вопросы, а при этом еще и писал двумя руками одновременно. Она подошла посмотреть, что же он пишет. Правой рукой он писал текст, левой — ноты. И это не легенда. Это уровень. И в Ростове таких немало.

Есть прекрасная книжка советского философа и ростовчанина Михаила Петрова «Пираты Эгейского моря», в свое время наделавшая много шума в российской социологии и культурологии. Он утверждает (и я думаю, что такая идея могла прийти в голову только человеку, живущему в Ростове), что европейская цивилизация появилась благодаря пиратам. Обычно цивилизации следуют тысячелетним традициям, та же египетская. Другое дело Европа, молодая культура. Нет традиций, но есть новая ментальность. Пираты в своих грабежах не могли повторяться: второй раз не прокатывало. Было необходимо мгновенно реагировать и принимать нестандартные решения. Каждый раз заново придумать, как удачней взять судно на абордаж, где хранить сокровища, где держать пленных. Словом, именно пираты породили способность к неординарному диалектическому мышлению. И именно в Ростове-на-Дону у интеллектуалов есть способность к импровизации, здесь люди быстро принимают решения.

Не хочу никого обидеть, но житель средней полосы России, если к нему подойдут уркаганы, не сразу поймет, что надо делать. Ростовчанин, чаще всего, точно оценит ситуацию — и либо начнет хамить и наезжать в ответ, либо ретируется. В любом случае он сделает это очень быстро.

Местный своего не упустит. Знаете, как называли живущих на Дону в XIII веке? Бродники. Они делали броды для всех. Им было все равно. Идет Батый жечь Киев — пожалуйста, вот тебе брод. Идет русское войско мстить Батыю — пожалуйста, вот вам брод. Люди быстро оценивали ситуацию и делали то, что им выгодно. Чисто ростовская история.

Казаки — те же пираты. Они когда-то тоже грабили турецкие берега и очень оригинальным способом: притапливали свои суда-чайки, когда подходили к нужному месту. Только трубы торчали. В общем, такая казачья донская подлодка.

Короче, Ростов — город ни фига не тупой, просто его интеллект не всегда за все хорошее, а чаще заради выгоды. Вселенские цели себе не ставит, его цели весьма прагматичные. Ну, ничего страшного.У меня есть друг, классический ростовец, Алексей Синельников, в прошлом известный политтехнолог, сейчас бизнесмен, который, кажется, вроде бы ничем и не занимается, но деньги у него есть всегда. И это тоже чисто ростовское! Мне он говорит: «Почему у меня всегда есть деньги? Потому что я не работаю. А у тебя их никогда не будет, потому что ты ходишь на работу, ты дебил».

Мне никогда не хотелось свалить из Ростова. Ростовчане вообще не любят менять город. Ну, разве что на Москву, биоритмы схожие. Из всех других городов России мне Ростов больше всех подходит. У него нормальная ритмика: он не сонный, он движется. Это важно. Он южный, здесь есть солнце и свои фрукты. Это тоже важно. Рядом море — это удобно.

Сейчас в Ростове остаются еще и потому, что появилась надежда реализоваться именно здесь. Ростовчане сами стали устраивать себе ту жизнь, которую хотят. Зачем записывать альбом в Москве, когда можно записать здесь? Зачем уезжать в столичный театр, если можно состояться как актер здесь, в хорошем театре.

Гопоты больше нет в городе. Буквально несколько лет назад по Пушкинской было опасно ходить: телефоны отжимали. Сейчас все спокойно. Выросла, наверное, гопота. Сегодняшние молодые, они другие пока — я наблюдал за ними на чемпионате, никто никому не бил морды. Ребята иностранца живого впервые увидели! Обнимались, братались. Но если сейчас, условно говоря, доллар сильно подскочит и заводы встанут, гопота появится снова.

Все хорошие ростовские новости в последнее время связаны с культурой. Картины Максима Ильинова украсили международный аэропорт «Платов», что меня очень порадовало. Порадовало, что впервые частный театр попал сразу в четыре номинации главной театральной премии России «Золотая маска». Это «Театр 18+», со своими спектаклями «Ханана» Юрия Муравицкого (я в этом спектакле пою песни), «Волшебная страна» Всеволода Лисовского и «Хроники Макбета» Германа Грекова. 7 апреля мы с «Хананой» выступаем в Москве, в центре им. Мейрехольда.

К сожалению, не помню ни одной хорошей ростовской новости, связанной с сохранением исторических памятников, с экологией, уборкой мусора на улицах. Бизнес рушится прямо на глазах, тут тоже все плохо. Ну, посмотрим, что будет.

Чего в Ростове много, так это ярких персонажей. Их просто не счесть. Я вот сейчас подумаю и назову 10. Потом подумаю — и назову еще 100. А остальные все равно обидятся.