Дина Рубина: «За такие вопросики журналиста надо бы расчленить»
Люди

Дина Рубина: «За такие вопросики журналиста надо бы расчленить»

Интервью с известной писательницей в ожидании ее визита в Ростов.

В рамках проекта «Хорошие книги» 29 ноября в Ростове состоится творческий вечер Дины Рубиной (28 ноября писательница встретится со своими читателями в Краснодаре).
В предвкушении встречи с любимым автором задали Дине Ильиничне несколько вопросов. Она ответила на них письменно.



— Поэт в России больше, чем поэт. А в Израиле? Узнают ли вас на улицах, зовут ли на местное телевидение? Является ли там писатель человеком известным и влияющим на вкусы и мнения общества, или это такая же профессия, как и другие?
— Не стоит проводить параллели между тем, что принято в разных странах. Тут можно сказать: все так и не так. Мои читатели меня довольно часто узнают, и подходят, тем более, что здесь расстояние между людьми покороче. И на телевидении я бываю, и на радио. Если это телевидение и радио — на русском языке. В Израиле много читающих людей, и книги выходят вполне внушительными тиражами, и писателей знают, они выступают перед публикой… Некоторые из них пишут интересные, всегда острополемические колонки в известных изданиях, и в этом смысле, конечно, они напрямую влияют на общество. Но тут нельзя забывать, что в Израиле говорят, пишут, думают и спорят, в основном, на иврите. То есть, конечно, обширная русская община (пятая часть населения) тоже читает, встречается с любимыми писателями, ходит в театры на спектакли приехавших из России коллективов, но это, в целом, публика сильно за сорок. Потому что за тридцать минувших лет дети наши выросли и стали израильтянами.

— Сегодня время быстрой и легкой славы. Но такие селебрити так же скоро гаснут, как и загораются. Что значит быть знаменитым? Красиво это или нет? Как вы себе это представляли в юности? И что за этим на самом деле стоит (какие минусы есть у славы)?
— В юности я не то чтобы особенно как-то это представляла. Я просто в мгновение ока стала знаменитой: не нужно забывать, что журнал «Юность», где был опубликован мой плевый рассказик, когда мне было лет 15, был самым популярным в Союзе и выходил тиражом в три миллиона экземпляров. Сейчас такое даже вообразить невозможно. В то время я совсем не задумывалась о плюсах и минусах славы, мне все ужасно нравилось. Кроме того, известность писателя отнюдь не одно и то же, что известность актера или какого-нибудь шоумена. Писатель, тем более, прозаик, сидит со своей славой перед своим компом, и пока пишет, пока ищет какой-нибудь сюжетный поворот или деталь в характере героя, совсем об этой самой славе не думает. Ну ее на фиг.
С отцом.
С отцом.
— Есть ли смысл учить людей писать тексты? Учил ли, направлял ли вас кто-нибудь?
— Ну, я-то совсем приблудная от музыки шавка. Буквально: «мы гимназиев не кончали», мы кончали консерватории. Ташкент, провинция у моря (только без моря) и этакая юная задрыга с тиражом в три миллиона. Вы думаете, я дала бы кому-то себя учить — в то время? А потом стало поздновато: в 24 года меня приняли в Союз писателей, в Москве пошла пьеса в театре…ну, и все такое прочее. Учиться пришлось самой, все на тех же добрых старых учителях: Чехов… и еще кое-какая хорошая компания.

— Вы работаете в архивах или с мемуарами, чтоб набрать историческую фактуру?
— Всяко приходится, конечно, все зависит от материала, от темы романа или повести. Что-то требует выяснения-прояснения-узнавания; что-то выпадает само, как карты в руки, а на что-то мы и сами с усами.

— Есть ли у вас картотека или схема, чтоб не запутаться, где и что происходило с каким персонажем?
— Хотела написать, что старческой деменции у меня пока еще, вроде бы, нет… и вспомнила, что у меня такой опыт был: в романе «Почерк Леонардо». Я писала его, основываясь на музыкальной полифонической форме, и все эти АВС, и АСС, и ВАА… расписала себе по всем пяти частям романа. Но и в трилогии «Наполеонов обоз», и в такой же огромной «Русской канарейке» — всех персонажей держала в голове.

— А держите ли вы в голове образ читателя, который вас мотивирует?
— Это все равно, как меня спрашивают: любите ли вы итальянцев, или французов. Тут как раз хорошо отвечать словами из анекдота про помидор. Что такое «читатель»? Тем более, мой читатель? Это армия очень разных людей. Даже не армия. Если учесть, что совокупный тираж моих книг перевалил за десять миллионов, то это население небольшой страны. И что, и кого я должна держать в голове, когда меня интересуют только образы героев, причем на период работы героев данного конкретного романа? И потом, почему читатель или его образ должен меня мотивировать? Я что, ленивый семиклассник, которому папа пообещал купить электровелосипед, если он закончит год без троек? Я вообще не думаю о читателе, когда пишу. Я просто вижу его, когда выступаю, когда подписываю книги. Вот тогда и улыбаюсь, и благодарна за то, что купили книжку, еще больше благодарна, если ее прочитают… Но в кузню, в операционную, в мастерскую пускать, пусть и в виртуальном виде?! Да вы что.

— Где ищете детективные сюжеты?
— Тут бы надо постучать костяшкой согнутого пальца по черепу и сказать: «Здесь». Видимо, я произвожу впечатление акына, который поет о том, что видит, или о том, что ему подсказали более серьезные и знающие товарищи. Профессия писателя предполагает наличие такого специального мускула в голове — воображения. Помните, классическое высказывание Антона Павловича Чехова о чернильнице, о которой он запросто может написать рассказ? Если мне нужна детективная составляющая в сюжете, я ее придумаю. Что не исключает моей искренней симпатии к книгам и авторам этого жанра.

— По вашим сценариям снято не очень много фильмов. Как вам кажется, автору лучше самому писать сценарии по своим книгам или легче отдать в руки других людей?
— По моим сценариям снято два фильма: «На Верхней Масловке» и «Любка». Для остальных фильмов сценарии по моим книгам писали другие люди. Тут можно много, но непродуктивно рассуждать — что лучше, а что хуже. Лично я считаю, что в деле кинопроизводства должен, прежде всего, быть талантливый режиссер, для которого обычно сценарий не более чем повод, такие подпорки для вдохновения. Когда талантливый режиссер отсутствует, теряет смысл и литературное произведение, и даже вполне удачный по нему сценарий. Иногда даже не поможет игра талантливых актеров.

— Случалось ли так, что близкие люди узнавали себя в ваших героях? Упрекали и обижались оттого, что вы обнажаете их личное?
— Близкие люди на то и близкие, чтобы не обижаться, если вдруг узнают какую-то свою черту или высказывание, или даже случай из биографии. А вот не близкие — да, и обижаются и возмущаются, и грозят судиться, и судятся… Это нормально. Кстати, в моих книгах совсем немного подобных обращений к действительности. А если даже мне что-то хочется позаимствовать из реальности, я преображаю это, внедряя в художественную ткань книги.
Дина Рубина: «За такие вопросики журналиста надо бы расчленить»
— Был ли такой момент, когда ваша жизнь резко изменилась?
— Эмиграция. Это и слом, и преображение, и смирение, и школа жизни. Представлять, что кто-то меняет родную страну исключительно в поисках «лучшей жизни» — просто смешно. Плата слишком высока. Слишком болезненное плавание.

— Первые годы пребывания в Израиле вы не писали. Что отталкивает в Израиле? Что держит, не отпускает (кроме очевидного — семья, дом)?
— Нет, не писала я первые месяцы, потом сразу получилась повесть «Во вратах Твоих», которая была опубликована в журнале «Новый мир», вышла в финал Букеровской премии… и так далее. Знаете, я слишком много чего на эту тему писала, как-то странно было бы сейчас пуститься заново в рассуждения. У меня есть романы и повести об Израиле, о его сложной, бурной, смешной и трагической жизни. У меня есть даже отдельная книга историй и интервью об Израиле — «Больно только когда смеюсь». Сказано много и исчерпывающе.

— Кризис среднего возраста больше известен как мужская проблема. В чем он выражается у женщин и как проходит — по личному опыту, по наблюдению за другими женщинами? Почему о нем меньше говорят?
— Не знаю, где меньше говорят об этой загадочной штуке. В России? Тут еще надо учитывать, что средний возраст в России и на Западе сильно по-разному понимается. В России, кажется, есть даже понятие (медицинское) — «возраст дожития»? В другой стране вас бы прикончили, если бы человеку, вышедшему на пенсию, вы сказали, что он должен готовиться к смерти. Он только начинает жить, ездить, любовников заводит. Разводится, и заново женится или выходит замуж. В общем, зажигает на всю катушку лет еще тридцать, не обращая внимания на кризисы и возраста.

— Что вы думаете о феминизме и движении #мetoo. Как далеко может нас увести борьба с харассментом? И актуально ли это для России и Израиля?
— Я не очень в курсе — что такое движение #мetoo. Феминизм… Понимаете, мне вообще очень сложно продать любую идеологию, даже задешево. Все, что кончается на «изм», как-то обтекает меня, не проникая ни в мозг, ни в душу. Однако, верно и то, что по отношению к женщине оценивают уровень культуры в обществе. И верно то, что насилие над женщиной — в любой форме — никуда не делось. Видимо, это что-то такое, как дождь или извержение вулкана, что вообще существует в отношениях полов. На протяжении веков в России избиение женщины считалось совершенно нормальным: «Бьет, значит, любит». И так далее. Задавая подобный вопрос — о харассменте, феминизме и прочем явном крене общества (достали, в самом деле!) — неплохо просто представить: вам бы лично понравилось, если б муж лупил вас регулярно и страстно? Или если бы вдруг парочка коллег-полицейских на дежурстве захотели поинтересоваться интимными деталями вашего телосложения? Вот и взвешивайте: как пройти между Сциллой надоевшего феминизма и Харибдой тотального многовекового насилия над женщиной в народе.

— Готовы ли вы к старости? А к смерти? Как победить, вытеснить этот страх?
— А что, уже пора? Почему наше интервью заканчивается на этой скорбной ноте? Вам повезло, что у меня неплохое чувство юмора. За подобные вопросики журналиста надо бы расчленить и не давать воронам его склевать. Откровенно говоря, все мысли о смерти, о старости, о тщете нашей жизни я считаю настолько интимными, что с облегчением передаю их своим героям. Сама предпочитаю публично высказываться на более приятные темы. Давайте пощадим наших читателей.
Логотип Журнала Нация

Похожие

Новое

Популярное
Вся власть РФ
Маркетплейсы
1euromedia Оперативно о событиях